Госпожа Жерве Д'Альден занимается тут у нас... импортозамещением. Уже восемь лет она культивирует розы на гектаре земли в поселке Бабынино Калужской области. Ее небольшая фирма называется «Фея розы» и поставляет цветы в российские салоны. Ее питомцы невероятно ароматны, в отличие от импортных, которые совсем не пахнут. Что вдохновило Флоранс на этот изящный бизнес? И вообще, почему она уже 20 лет живет здесь? Мы побеседовали с ней в эфире программы «Иностранец».
- Получилось, что вы полюбили Россию в разгар холодной войны. Как это вышло?
- Я переехала в Россию уже больше двадцати лет назад. Можно сказать, меня судьба сюда вела. Мне было десять лет, когда я случайно встретилась с Россией во Франции, в порте Шербур. Я смогла попасть на военный советский корабль. Французов, которые работали в порту, пригласили на экскурсию, в рамках «дружбы народов». Среди приглашенных оказалась моя тетя, у которой я тогда гостила, и она взяла меня с собой. Целью мероприятия, наверно, было показать, что русские вовсе не такие страшные. Но мне было немножко страшно. Я увидела советских моряков, их суровые лица. В воздухе было разлито чувство страха. Мне было интересно и загадочно. Мы смотрели построения. Военные стояли прямые, строгие, и молчали. А напротив них молчали зрители-французы. Я подумала: выберемся мы вообще с этого корабля или нет? Мы друг друга совершенно не понимали. Но это было днем. А вечером давали спектакль - с русскими народными песнями и танцами. И здесь русские раскрылись – совсем с другой стороны. Теплой, душевной. Я увидела улыбки, смех, сердечную русскую душу. Это был такой контраст! Меня это поразило. В зале, рядом с нами, сидели русские военные. Они дарили звездочки, такие же, как у них на погонах, мне и другим детям. Я до сих пор храню их на память.
- На лицо ужасные, добрые внутри...
- Потом, уже живя здесь, я поняла: это похоже на мой собственный характер. Я и сама такая. Очень сдержанная, но эмоциональная. А тогда меня мучила загадка: что это за страна? Но никто ничего мне не мог рассказать. О вас вообще ничего не знали, даже СМИ. Могли рассказать что-нибудь наши коммунисты, которые иногда ездили в Москву. Но мои родители не были коммунистами.
- Медведями на Красной площади вас стращали?
- Медведями – нет, но они полагали, что у вас опасно ходить по улицам. В школе мы учили два иностранных языка. В 13 лет я без колебаний выбрала русский. Поехать в Россию стало моей мечтой. Впервые я попала сюда в 1983 году. Это был тур для студентов бакалавриата, Краснодар – Баку – Ленинград - Москва. Я увидела очень странный мир, где мало света, цвета, нет рекламы, никаких пробок на дорогах. Витрины пустые и везде ужасно пыльно. Было такое ощущение, что все искали повода отлынивать от работы. Везде то «обед», то «технический перерыв». Рестораны не просто закрыты, а завешаны занавесками. Меня поразило: даже если ресторан пустой, там всё равно «мест нет».... Это было время, когда было трудно наладить нормальный человеческий контакт. И мы с подругой часто убегали от группы, жертвуя экскурсиями, чтобы побродить по улицам, пообщаться с людьми. Люди же были тоже одеты серо-коричнево. Только у женщин волосы яркие – выкрашены в какой-то дикий желтый цвет...
- Единственной доступной тогда краской «Гамма-блондин».
- Прохожие сразу узнали в нас иностранцев – из-за джинсов. Через каждые пять минут нам предлагали их продать. Мы говорили: это у нас последние! Мы ж студенты! С тех пор я наезжала в Россию еще несколько раз, чтобы практиковаться в русском. В 1989 году – в начале перестройки – к нам с моим другом на улице подошел фарцовщик, у которого мы обычно покупали валюту. Вдруг он говорит: «Ракета». Мы испугались: какая ракета?! Двусмысленное слово в те времена. Оказалось, он предлагал купить у него часы.
- А как вы переехали жить в Москву?
- После Сорбонны я поступила на работу в компанию по продаже сахара-сырца (у меня образование экономическое). И стала всем надоедать: «Хочу в Россию». Начальство в конце концов согласилось: «Раз так, поезжай!» Сначала жила в Москве, но хотелось дальше – на Дальний Восток. И через год я поехала на Камчатку. А потом около трех лет прожила на Дальнем Востоке, потому что Уссурийский сахарный завод стал нашим партнером. В уссурийской квартире, которую мне дали, мне запомнилось, что нет туалетной бумаги, и не всегда есть горячая вода и электричество. Владивосток тогда, в 1993 году, только открылся для иностранцев. Я думала, что этот город – под большим влиянием Азии. Ведь рядом Китай, логично было бы увидеть китайскую кухню, здания в китайском стиле. Но это был для меня большой шок: во Владивостоке нет ничего китайского. Люди живут абсолютно по-русски. Готовят салат-винегрет и оливье. Даже в архитектуре - ни малейшего влияния Азии. У Владивостока много общего с Москвой и ничего – с Харбином.
- У вас двое детей. Их папа – русский?
- Нет, француз. Французские мужчины очень часто женятся на русских. Женщины – мало. Есть некая проблема: француженки хотят мужа и детей несколько позже, чем русские мужчины – жену. Во всяком случае, так было, когда я приехала в 1993 году. Мне было всего 26, и большинство мужчин здесь, близких мне по возрасту, тогда уже были женаты и с детьми. Я же не хотела замуж, не хотела детей. У меня было много других интересов. А позже встретила француза, музыканта в Париже. В 2000 году он переехал в Москву. Мои дети родились в московском роддоме. Сын и дочь выросли здесь, билингвами. Правда, они сейчас учатся во Франции.
О бизнесе
- Почему выбрали цветочный бизнес? Потому что вы Флоранс («цветочная» - франц.)?
- Ха-ха, да. Это, мне кажется, такая часть моей жизни, которую я не контролирую. Да на самом деле, судьба привела. Мне предлагали заниматься промышленным цветоводством. Мне стало интересно. Но не хотелось делать то, что делают все. Я же француженка, люблю духи. И решила выращивать настоящие розы.
- Правда, что во Франции меньше дарят женщинам цветы?
- Гораздо, но у нас есть привычка покупать цветы – просто в дом для красоты. Мы спокойно идем в магазин и покупаем букет, как хлеб.
- Что вам, цветочному производителю, пришлось пережить 14 февраля и 8 марта?
- Ой, мне все говорят: тебе так хорошо, ты, наверно, наторговала. Но я не торговец, я производитель. Мы, конечно, стараемся вырастить побольше, но не можем делать большие запасы. Ведь наша роза – не промышленная, а садовая. Ей нужны особые тепличные условия, которые в России не так-то просто обеспечить. Их невозможно перевозить далеко и заготавливать впрок. Они должны попасть к потребителю максимум через 2 дня после срезки. Я специально выбирала сорта, которые в России никто не выращивает. К тому же в марте еще зима по меркам розоводов.
- А почему ваши розы пахнут, а промышленные нет?
- По той же причине, что промышленные помидоры – без вкуса. Когда делают километровые теплицы, никто не задумывается, насколько это будет вкусно и ароматно. Сколько посажено на квадратный метр? Сколько тонн в год? Чем больше, тем хуже вкус. Они абсолютно кругленькие, красные, стоят в холодильнике месяц, но это не помидоры. То же самое роза. Аромат селекционировали потихоньку веками. А потом появилась потребность в долгом хранении, в том, чтобы розы не болели. И тогда быстро вывели здоровые, крепкие, но убили аромат и уникальные цветовые оттенки.
- С какими трудностями столкнулись на русской почве?
- Когда мы искали землю под теплицу, оказалось, что не так-то тут много земли, где можно что-то выращивать. В Московской области нам заломили огромные деньги за аренду. То же – в соседних регионах. Землю мы нашли в Калужской области, благодаря моим знакомым. Огромная страна, но все на личных связях, все по знакомству. Мне посоветовали людей, которые помогут. Второй момент - наладить дружеский контакт с местными властями, чтобы они одобряли твое мероприятие. Это очень важно в России – человеческий фактор. В Калужской области оказалось абсолютно адекватное правительство, они идут навстречу. Благодаря им, мы делали все правильно. По соседству у нас много французов – и «Пежо», и «Лореаль». Мы, по сравнению с ними маленькие, но нас любят. Можно, например, пойти к правительству Калужской области в Москве. Мне нравится их подход к людям. В одном регионе я видела чиновников, которые не видят людей, забывают обещания, а нам повезло.
- Вы арендовали участок и начали строиться.
- Начиная бизнес, я совершенно не знала, как строить теплицу, подрядчики пытались меня обмануть... Но снова меня проконсультировали друзья, и лишних расходов удалось избежать. Потом возникли трудности с кадрами. Это проблема России: у нее прекрасные мозги, но на практике вы их не очень применяете. Я обнаружила, что экспертов по розам в России нет. Пришлось выписывать специалиста из Франции. Пригласила профессора с мировым именем. Ведь розам нужен особый уход. Когда он приехал, я предложила Калужскому филиалу Тимирязевской академии направить к нам в теплицу студентов к нему на стажировку. Но мне отказали: ноль интереса! Они могли бы столько всего узнать. Сейчас уже нельзя, он редко приезжает. Работают русские агрономы. И директор производства русский. Цветочниц, которые ухаживают за теплицей, набирали в Бабынино – местном селе. Одно время работали учительницы, но потом в результате реформ их положение улучшилось. Сегодня могу сказать: мы создали хорошую команду – никто не пьет, не воруют. Психологическая атмосфера хорошая.
- Какой сегодня оборот вашей компании?
- Наша продукция – нишевая, Мы выращиваем редкие душистые сорта, которых прежде в России не было. Розничная цена одного цветка – 250-300 рублей в то время как простая импортная роза обойдется в 50-100 руб. Часть цветов мы импортируем, но они тоже ароматные, поэтому стоят еще дороже - 300 руб. Сейчас ежедневно в теплице выращивается от 2500 до 4000 роз. Годовой оборот компании около 120 млн. руб. Наши клиенты - элитные цветочные магазины. Но я хочу развивать новые проекты. Ведь здесь можно выращивать полевые цветы, зелень, малину. У нас есть отличная база: еще 14 га земли, оборудование, специалисты и рынок сбыта. Мы будем рады инвесторам, которые хотели бы развивать производство. Вдруг кто-то хочет выращивать маки? Малину? Мы с удовольствием рассмотрим предложения.
СПРАВКА «КП»
Около шести тысяч французов живут сегодня в крупных российских городах, в Москве, Санкт-Петербурге, Калуге, Краснодаре и Новосибирске. В нашей стране нынче работают тысяча двести французских предприятий. Всего же с Россией сотрудничают семь тысяч компаний из страны устриц и круассанов. Согласно опросу, проведенному нашей программой «Иностранец» на радио «КП», большинство выходцев из Франции считают нас страной, благоприятной для организации и ведения бизнеса. По словам заместителя министра по делам французов, живущих за рубежом, Элен Конвей-Муре, ее соотечественники охотно открывают в нашей Федерации средние и малые предприятия.
