Донбасс даже опытного гостя может поразить своей непредсказуемостью и нелогичностью. Почти пять лет республики готовились к информационной войне, настоящей, подкрепленный реальными действиями противника. И когда эта война началась, никто с нашей стороны на нее не явился. Противник был шокирован, как мне показалось. Возможно, неявка на информационную войну и была таким ловким замыслом, «солдатской смекалкой». Но с «той» стороны все отрабатывается по лекалам пресс-офицеров армии США, а они умеют работать с прессой. Украинские журналисты живут на передке, занимаются «включенным наблюдением», притворно пугаются снайперов и обстрелов, заглядывают объективами камер в кастрюли с борщом - все как положено во время информ. обеспечения боевых действий. С нашей стороны нескольких коллег свозили на специально оборудованный участок фронта, где всегда тихо, красиво, аккуратно. Все в «пиксельных» камуфляжах, медицинских масках, траншеи обшиты, «да-нет-не знаю, так точно». Ни уму, ни сердцу. Поэтому остальные коллеги просто никуда не поехали.
А я увязался на «вторую линию обороны» с легендарным командиром батальона, а потом и бригады «Восток» Александром Ходаковским. Еще один парадокс - саму бригаду «Восток» давным-давно расформировали и несколько раз переименовали, а «востоковцы» по-прежнему носят шевроны, и запретить это не получилось. И сам Александр Сергеевич в строю.
Наш старенький джип мотыляет по ухабам. Если закрыть глаза, кажется, что ты в прорабской на большой стройке:
- Да, вы тоже себе этого песка возьмите, мешки забьете, обложите свой РОВД, усильте свою оборону... - водитель рулит, не отрываясь от телефона. В последней фразе проскочил легкий сарказм или мне показалось? Если учесть, что любое отделение милиции - потенциальный узел обороны, никакого двойного дна в этой фразе нет. Дальше разговор в джипе крутится вокруг лесопилки, на которой «нашу кривую акацию нет смысла распускать на доски», что «леса нет, свели за войну, все лесопосадки уже прозрачные». В какие-то точки отправляются на работу трактора, и я задним умом понимаю - люди готовятся к чему-то серьезному.
«На Голгофу выйдет не каждый»
Ехать не близко, на пути десяток точек, куда нужно заглянуть и прямой дороги нет - шикарная четырехполосная трасса на Горловку перерезана давным-давно. С дел строительных переходим на политику. Высказываю мнение, что Украину готовят к аналогу «Дейтоновских соглашений», с помощью которых удалось «разобрать» бывшую Югославию в середине 90-х. Замечаю, что Запад удачные политтехнологии всегда использует десятки раз, пока они не начинают давать сбой, вот как с последней неудавшейся «цветной революцией» в Белоруссии. А условный «Дейтон» пока применялся лишь один раз, и он сработал. Плохо или хорошо, но войну остановили, ненавидящих друг друга людей развели по микрогосударствам. Видел сам, бывал в Боснии и Герцеговине, был и в Сребренице... Александр Ходаковский, замечает, что все наши наблюдения и мировосприятие необъективны:
- Мы ангажировано смотрим на происходящее, через такие стереотипные вещи: «Запад воюет с Россией руками Украины», вырваться из этой паутины сложно. И постулат, что «Пока Россия не ляжет на лопатки, Запад не успокоится», мы тоже принимаем, верим в него. И получается, что мы живем чужим умом. В реальности, то, что мы видим - край передовой, и все. А на сколько Запад готов маневрировать, отступать, мы не представляем, даже не задумываемся. Я допускаю, что по Украине может быть принято солидарное политическое решение. Каждый при своем, конечно, не останется, но компромисс найдут.
- А есть, ради чего?
- Я общаюсь с батюшкой с Восточной Украины. Прямо предупредил его строго, чтобы даже не думал мне писать, не дай Бог, отследят. Он, как может, борется, не сдается, и таких людей там немало. Переоценивать степень гражданской активности, конечно, нельзя. И на Голгофу не каждый выйдет.
- Думаю, если бы Россия еще демонстрировала возможность и желание заступиться за этих людей, причем, самым жестким образом... Но Россия пока демонстрирует удаленность от событий на Украине, хотя бы внешнюю удаленность. Не верит, что на Украине ее ждут?
- Люди же гибкие, пластичные. Навязанные им стереотипы не должны еще укорениться. Я думаю, на Украине есть и те, кто нас встретит, кто хочет быть с Россией, есть и те, кто свои взгляды быстро поменяет и будет демонстрировать лояльность и дружелюбие.
«Люди с деформированным сознанием»
- Только не снимай горизонт, чтобы не привязались к картинке, - говорит мне Александр Ходаковский. Я опускаю камеру ниже. Пахнет терпко, оттаявшей землей, которую вымочил один из первых весенних дождей. На ногах сразу же образуются «галоши» из донецкого чернозема. Траншеи, блиндажи, бесконечные ходы сообщений. Мне объясняют, что точка, в которой мы находимся, «проблемная», это выяснили благодаря невеселому опыту 14-го года. Включаю непонимание, чтобы получить законченный ответ для видео:
- Александр Сергеевич, зачем эта фортификация? К чему готовитесь?
- Праздничный стол готовим гостям, с шашлыками. Столько лет говорили о том, что нужна вторая линия обороны. Но никто не занимался этим системно. Только когда общий фон стал такой...угрожающий, когда ничего не предпринимать становится странно и даже опасно, тогда и началось строительство форсированными темпами. Но мы же так всегда живем, ничего удивительного. Будет война большая, не будет, но мы все-таки эту линию построим. Мы, люди с деформированным сознанием, думаем категориями войны, нам положено так. Тем более, симптомы обострения есть.
- Ваша оценка, насколько серьезна демонстрация силы Украиной?
- Чем больше ты компетентен, тем меньше тебе хочется говорить категоричными формулировками. Интуитивно - негодяи готовятся наступать. Если проанализировать весь спектр доступной нам информации, вывода два. С одной стороны, происходящее - способ такого давления на политику, для решения сугубо политических задач. С другой стороны, есть такое выражение «хвост виляет собакой». И хвост может вильнуть. Готовились к демонстрации намерений, а поскольку приготовления реальны, перемещающаяся техника и войска реальны и запасы БК...То есть, все это может сработать в любой момент по-настоящему. И в политической сфере тупик - никто ни о чем не может договориться. Даже обмен пленными сейчас просто нерешаемая задача. Тупик.
Мы двигаемся дальше, заезжаем в бомбоубежище какого-то завода. Там, под землей, тоже идут лихорадочные приготовления к войне - вход в бомбоубежище уже перекрыт вертикально-стоящими бетонными плитами. Внутри суета, тянут свет. Вода уже есть, канализация работает. Воздух сырой и как-то зябко, еще не включили вентиляцию. Судя по всему, это советское наследство станет если не оборонительным узлом, то, как минимум штабом и госпиталем.
«Траншейная аналитика»
Двигаемся дальше, в сторону фронта. Останавливаемся у какой-то промзоны, огороженной колючкой с табличками «мины». Что там, я не интересуюсь, и не надо. Александр Ходаковский спрашивает бойца на въезде:
- Накидали вам вчера?
Боец пожимает плечами с таким истиннорусским фатализмом: мол, «накидали как следует, куда уж деваться-то?». После паузы поясняет:
- 17 прилетов из Д-30 (гаубица, калибр 122 мм - прим. авт.).
- А что за дым у вас вчера валил?
- КАМАЗ сожгли, прямое попадание...
Едем дальше и выкатываемся к перерезанной трассе. На горизонте скелет «Господарского рынка» - до войны, крупнейшей торговой площадки для оптовиков. Александр Сергеевич объясняет:
- До насыпи дороги от нас метров четыреста, противник за ней, на удалении метров четырехсот... считай шестьсот метров. Мы без броников и касок, мой провожатый их не надевал, и я не стал. Впрочем, нас закрывает туман и стена мелко-моросящего дождя. Александр Сергеевич рассказывает горькое и неприятное, как ВСУ перерезало трассу, соединяющую Донецк с крупнейшим городом - Горловкой - и с ЛНР:
- Оборона у нас была построена по так называемой «осетинской» схеме. Траншея кольцом, в центре блиндаж и от него расходятся ходы. Мы их держали на границе Авдеевки, не подпускали...а потом нас размолотили, ребята погибли, последнего, командира роты Сашу Грозова, задавило в блиндаже. Мы отошли на сто метров и зацепились за трассу. Насыпь большая, широкая, хорошо в ней закрепились, по-хозяйски...Им единственное, что остается, любят они это - бить по бойницам из СПГ-9 (гранатомет на легком станке - прим.авт.). Но все подземные ходы зигзагами, поэтому осколки не разлетаются дальше первого поворота.
Дождь превращается в ливень, тропинки становятся ручьями, и мы спускаемся в блиндаж к минометчикам. Боец с позывным «Малой» ставит чайник. Капли воды шипят на раскаленной печке. «Малой» учился на машиниста тепловоза, но я догадываюсь, что с железнодорожным сообщением в республиках сейчас очень плохо...Политрук Женя больше похож на такого просветленного монаха, чем на человека, воюющего уже семь лет. Женя рассуждает о молодежи. О том, что неплохо бы объявить мобилизацию в Республике, потому что бойцы есть, но хозяйственных и строительных работ - не переделать.
- В советское время как было? Не служил в армии, значит больной или что-то с тобой не то...
Я подключаюсь к разговору:
- А сейчас?
Женя дует в кружку, того типа, что в советской армии носила неофициальное название - «гестаповка», за ручку, которая раскалялась и сжигала пальцы до волдырей.
- А сейчас, все точно наоборот.
- Людей воюет немало, цифры засекречены. Какая у большинства бойцов мотивация?
- Те, кто в 14 приходил, из патриотизма, его и держатся. А молодежь...сначала, конечно, они не очень понимают, куда они пришли и зачем. Но, чувства любви к земле и Родине есть, конечно. Да видят, что происходит вокруг.
- На уровне окопных предчувствий, есть ощущение, что Украина решится?
- Не решится. Если их натравят на нас... что ж, вломим, как в 14 году.
Возвращаемся в город по работающему участку трассы - выскакиваем с какой-то проселочной дороги на нормальный асфальт. Трасса перегорожена бетонными блоками - для совсем уже
